НАДЕЖДА НА ВОЗВРАЩЕНИЕ (постмодернизм)

Вопрос, который неизбежно возникает, при попытке оценить своеобразие нынешнего этапа развития искусства, — роль и взаимодействие (взаимоотношение) модернизма и постмодернизма.

Сейчас и, пока, мы, безусловно, доживаем век постмодернизма. Однако, на этот процесс существуют, как минимум, две точки зрения:

• постмодернизм есть взлет (падение) модернизма, или,
• эстетическая система переходного периода (от устаревших художественных форм к новым, как это уже происходило в истории).

Мы придерживаемся третьей точки зрения, в основании  которой есть и сентенция «про мост», и «про падение», а, скорее, тупик в развитии модернизма конца девятнадцатого — первой половины двадцатого века. Поскольку сам модернизм не является предметом рассмотрения данной заметки и о нём выскажемся при случае, скажем лишь, что, безусловно, считаем постмодернизм мостом, вот, только, совсем, не «от устаревших художественных форм к новым»… И поговорим о постмодернизме несколько подробнее.

В основе интерпретации постмодернизма как «падшего, деградирующего модернизма» лежат:

1. отказ от признания иерархии ценностей в пользу их деконструкции;
2. исчезновение веры в прогресс; ирония, превратившаяся в универсальный художественный принцип; предпочтение индивидуальной свободе творчества возможности манипулирования чужими художественными кодами. (отсюда и провозглашение «смерти автора» (Roland Barthes), хотя, здесь неоднократно писалось о неподтвержденности этого тезиса в самой же практике постмодернизма);
3. практика постмодернизма как «эстетики симуляции», заменившей оригинальность — подобием, а искусство — рекламой, кичем (Jean Baudrillard).

Этой интерпретации противостоит взгляд на постмодернизм как на «модернизм в квадрате», «коррекцию модернизма», его продолжение и утверждение (Jean-François Lyotard).
Если, вкратце, то, кризис модернистского искусства привёл к разнонаправленным действиям:  самокритике и обновлению за счет обращения к традиции, гибридности используемых художественных кодов, эпатажа, сближения с масскультом. Ситуацию прекрасно описывает итальянский учёный и писатель Umberto Eco.
Он отмечает, что в развитии модернизма наступает момент, когда ему дальше идти некуда, поскольку он «разрушает образ, отменяет образ, доходит до абстракции, до чистого холста, до дырки в холсте». В этом смысле «постмодернизм — это ответ кризису модернизма: раз прошлое невозможно уничтожить, ибо его уничтожение ведёт к немоте, его нужно переосмыслить: иронично, без наивности.

Таким образом, концепция (в трактовке её сторонников) постмодернизма как зрелого модернизма, увлёкшегося в 70-е годы  XX века самоанализом и самокритикой, основана на идее «современности прошлого».
Интерес к прошлому возрождается в начале 70-х годов, после угасания молодежного бунта в Европе, когда леворадикальные настроения уступают место «новому консерватизму».
Новации, питавшие искусство и политику, переоцениваются  и маркируются как исчерпавшие себя.

постмодернизм. комплекс в Денвере

Вместо ощущения максимального приближения к Идеалу нарастает чувство того, что «будущее было вчера». Начинается «эксгумация» и заимствование. Поиск культурных корней и возрождения традиций клонится к термину «витнаж». Интерпретации вытесняют инновацию; популярность приобретают исторические романы, мемуарная литература, биографический жанр, переиздание классики, классические оперы, старый рок; в искусстве меняется само представление о новизне. В 80-е годы, когда, уже, модернизм первой половины XX столетия оценивается как «глубокая старина», прошлое, в одеждах современности, окончательно захватывает мир.

Не являясь, сам по себе, агрессивным, постмодернизм заменил бесконечную войну с прошлым тезисом о современности, историчности и относительности всего. Всеобщим туманом.

По мнению некоторых исследователей (и мы солидаризуемя с ними), на смену постмодернизму, как продолжение развития, как это ни покажется странным, идет… модернизм.
Одновременно и традиционный, и инновационный, модернизм, которому, даже, приготовили имя – ультрамодернизм. Ультрамодернизм Воссоединит красоту и пользу, даст многообразие форм персонализированного стиля. Эта точка зрения, с оговорками, и представляется нам  наиболее близкой к истине.

Однако, независим от намечающихся (хорошо, как нам кажется, видимых) тенденций, существует понимание постмодернизма как переходного типа искусства, как совокупности альтернативных вариантов развития. С этой точки зрения постмодернизм — не преемник, не победитель и не жертва модернизма, но тихая бухта конца долгого плавания в новаторских утопиях, так сказать, эстетика постреволюционного примирения.

По словам Charles Alexander Jencks, «постмодернистский взгляд на мир отличается тем, в чем его предшественники не могли признаться себе — в принадлежности к могущественному среднему классу, неумолимо меняющему мир одновременно деструктивным и конструктивным способами. Все авангарды прошлого верили, что человечество куда-то идет. Они видели свой долг и удовольствие в том, чтобы открывать новые земли и следить, чтобы люди пришли туда вовремя. Поставангард верит, что человечество одновременно идет в разных направлениях. Некоторые из них надежнее других, и долг постмодерна — быть гидом и критиком»…

модернизм. конструктивизм сегодня. частный дом

В пользу того, что постмодернизм — промежуточный тип культуры, обоснователи этой точки зрения , по-постмодернистски усложняя, приводят как  довод раздвоения постмодернизма между двумя стульями: «Бога» и «шута» . Творец есть Творец — создатель и хранитель ценностей, а шут – совсем, не творец, но скептический и ироничный зритель.

«Парафразы, копии, симулякры постмодерна сближают его с клоунадой, но излишняя торжественность приводит к тому, что клоун постмодернизма, как субъект, наделён замашками божества».

Нехватка новых эстетических ценностей снижает потенциал постмодернизма, закрепляя его статус переходной эстетики конца ХХ в. С положением о «нехватке» стоит согласиться. Оно не противоречит изложенному выше и несложно.

Таким образом, постмодернизм получает различные оценки в зависимости от личности исследователя вопроса. Однако общего в оценках больше, чем различий: в той или иной степени, это «автономность» эстетики постмодернизма (и связывают это, с принципиально новым, по сравнению с модернизмом, взаимоотношением с массовой культурой) и невысокий, собственно, «творческий потолок» постмодернизма.

В свое время, эстетические практики, объединяемые под термином «Авангард», порывая с традицией, пытались обратиться, непосредственно к жизни, демонстрируя  огромный и активный интерес и проникновение в моду, в быт, в  повседневность, в массовое искусство, стараясь переосмыслить их и преобразовать в соответствии со своей программой. Постмодернизм воспринимает саму жизнь как игру, как текст, как знаки и цитаты, требующие, в известной мере, трансформации, но бесплодным методом  деконстуктивизма.

модернизм. Max Pechstein. «Лодки вечером»

Вообще, Если в модернизме художественное произведение являлось самоцелью, то теперь оно рассматривается как коммуникативный посредник между творцом и аудиторией. Особенно это характерно для постмодернистской литературы, в которой присутствует страх перед «несостоявшимся читателем».

В целом, в отличии от модернизма, постмодернизм стремится работать на минимуме художественно-выразительных средств, ослабляя или вовсе отменяя форму, условность, уникальность произведения искусства. Главная цель, которая при этом преследуется, — максимально сократить дистанцию между искусством и реальностью. Поэтому искусство начинает видеть свою задачу не в репрезентации действительности (т.е. представлении о ней), а в переходе к прямой, непосредственной презентации (представлению) объектов, фактов, живого человеческого опыта.

В сущности, дело не такое уж новое, начало было положено в дадаизме. Затем эта тенденция получила развитие в концептуальном искусстве 60-х годов. Далее начинается новый этап вытеснения репрезентативности из сферы искусства и утверждение взгляда на то, что искусство не подразумевает никаких ссылок на что бы то ни было, кроме самого себя.

Не следует путать эту замкнутость на себе с теорией «чистого искусства» («искусства для искусства», Pure Art). Различия принципиальны, постмодернистские эстетические практики предельно заземляют художественный объект, натурализуют его, порой, до отвращения, в то время как Pure Art подчеркивал особое значение вымысла, фантазии, чувства формы, приёма, наконец.

Постмодернизм, вроде бы, «вялый и туманный», нашёл в себе силы для противостояния с модернистской «традиции новизны».
Противопоставляя иерархичности плюралистический взгляд на культуру, постмодернистская эстетика, казалось бы, способствует равноправному диалогу «старых» и «новых»… На деле же, множатся ряды «старых», «непонимающих» при одновременном сокращении числа «понимающих» потребителей.
Постмодернизм нервничает. Это не может продолжаться исторически долго.но сколько?. Судя по свежим текстам, пелевины устают от пелевиных, от самих себя. Да и брать свежий материал «для опытов» всё труднее: почти всё известное обыграно, а таксидермисту нужен узнаваемый объект.

постмодернизм. Александр Сулимов. «Мартовский кот»

Развитие цивилизации не игра LEGO, хотя бы, время от времени необходимо что-то создавать, а не воспроизводить компилируя пройденное. Эта игра превращает  художественный образ в фантом, размывая его…
Что мы получаем на выходе? Частично повторим, частично добавим:

• кризис принципа репрезентативности (искусство не воспроизводит, а «разыгрывает» реальность, художественный образ превращается в симулякр);
• бесконечная языковая игра, цитатность, неопределенность, фрагментарность и монтаж как методы художественного творчества;
• ирония, пародийность, деканонизация традиционных эстетических ценностей, ценностный плюрализм;
• постклассическое прочтение принципа гуманизма и культ телесности;
• гипертрофированный гедонизм искусства (искусство как воплощенное наслаждение);
• эстетизация безобразного, «мусора культуры»;
• смешение жанров, высокого и низкого, элитарной и массовой культуры;
• неопределенность статуса субъекта художественного творчества: кто он, творец, ремесленник, медиум…;
• попытка переориентации искусства с произведения на процесс, с автора — на публику, с вечного — на настоящее, с шедевра — на среду…

Долго ли протянет эта смесь зависит от того, как долго ещё человечество обойдётся без героя.
Многие искренне считают, что герой — это всегда плохо, однако вся окружающая нас действительность, собственно, жизнь показывает нам, что страшнее и неприятнее, когда на место героев (а это неизбежно, когда место вакантно) приходят ничтожества и, волей-неволей, вынуждены выполнять обязанности героев, т.к. законы жизни выше законов искусства и отменить их, как спектакль из-за заболевшего тенора, невозможно.

Мы, уже, видим «черту невозврата» и, либо, человечество переходит через неё, либо, возвращается, в том числе и к художественному образу, и к художественному поиску, лежащему за пределами всё не уезжающего шапито.

Андрей ПАВЛОВСКИЙ

Конечно, сказанное, не единственная точка зрения на генезис постмодернизма и его, постмодернизма перспективы, но, в данном издании, уместная (редакция).

2018 июнь